EVERYWHERE in Europe the modern dra

EVERYWHERE in Europe the modern drama has been evolved from out the drama of the middle ages; but the development had been slower in France than in Spain and in England; and this retarding of its evolution was fortunate for the French, since the golden days of their dramatic literature arrived only after the conditions of the theater had become far less medieval than they had been during the golden days of the Spanish and of the English dramatic literatures. It was natural that the more modern form of play should be taken as a model by the poets of other countries, the more especially at the beginning of the eighteenth century, when the French were everywhere accepted as the arbiters of art, the custodians of taste, and the guardians of the laws by which genius was to be gaged. In England the Puritans had closed the places of amusement and had thus broken off the theatrical traditions that ran far back into the middle ages; and when the playhouses opened again after the Restoration, the managers had to gratify new likings which king and courtiers had brought back with them from France. Even though the plain people in London continued to prefer the plays of Shakespeare to belauded adaptations from Corneille or Racine and to icily decorous imitations like the CATO of Addison, and even though the plebeian folk in Madrid still relished the plays of Lope de Vega and Calderon, the English men-of-letters and the Spanish men-of-letters were united in taking an apologetic tone toward the earlier dramas which had pleased their less cultivated forefathers. In England as in Spain the learned critic was willing to admit that these earlier dramas had a certain rough power which might move the uneducated, but he had no desire to deny that they wanted art. For instance, Doctor Johnson, when he brought out his edition of Shakespeare in the middle of the eighteenth century and when he ventured a timid suggestion that possibly the so-called rules of the theater were not absolutely infallible, seems to have felt almost as though he was taking his life in his hands.

In Italy and in Germany, as in England and in Spain, the men-of-letters maintained the necessity of conforming to the theatrical theory of the French because they believed the French to be the only true exponents of the Greek tradition, which it was the bounden duty of every dramatic poet to follow blindly. The rules of the theater as the French declared them had only a remote connection with the Greek tradition; and they consisted mainly of purely negative restrictions. They told the dramatic poet what he was forbidden to do, and they declared what a tragedy must not be. To accord with the demands of the French theory a tragedy should not have more or less than five acts and it should not be in prose; it should deal only with a lofty theme, having queens and kings for its chief figures, and avoiding all visible violence of action or of speech, and all other breaches of decorum; it should eschew humor, keeping itself ever serious and stately, and never allowing any underplot; and, above all, it should permit no change of scene during the whole play, and it should not allow the time taken by the story to extend over more than twenty-four hours.

These were the rules to conform to which Corneille cramped himself and curbed his indisputable genius, with the result that he is to Shakespeare "as a clipped hedge is to a forest,"--to quote an unsympathetic British critic. A certain likeness to the virgin woods is discoverable in the Elizabethan drama, whereas the drama of Louis XIV resembles rather a pleasure-park laid out by some such architect as Lenôtre. French tragedy had a graceful symmetry of its own, but it was lacking in bold variety and in imaginative energy. Here is an added reason why it was widely accepted in the eighteenth century, which has been termed "an age whose poetry was without romance" and "whose philosophy was without insight." The century itself, rather than the French example, is to blame if it has left so few poetic plays deserving to survive. What Lowell called "its inefficacy for the higher reaches of poetry, its very good breeding that made it shy of the raised voice and the flushed features of enthusiasm," enabled the century to make its prose supple for the elegancies of the social circle and for the literature which sought to reflect those elegancies. "Inevitably, as human intercourse in cities grows more refined, comedy will grow more subtle," so De Quincey declared; "it will build itself on distinctions of character less grossly defined and on features of manners more delicate and impalpable."

II

Результаты (английский) 1:

ПОВСЮДУ в Европе современная драма была превратилась из вне драмы средневековья; Однако развитие медленнее во Франции, чем в Испании и Англии; и это замедляющую его эволюции был удачен для французов, так как Золотые дни своей драматической литературы прибыл только после того, как условия театра стали гораздо меньше средневековых, чем они были в Золотые дни испанской и английской драматической литературы. Это было естественно, что более современной форме игры следует как модель поэтов других стран, особенно в начале восемнадцатого века, когда французы были повсеместно приняты арбитрами искусства, хранителей вкуса и стражи законов, по которым гений был быть gaged. В Англии Пуритане закрыли места развлечений и таким образом break off театральные традиции, которые бежали далеко назад в средневековье; и когда домики открыли снова после реставрации, менеджеры должны были удовлетворить новые симпатии, которые король и придворные обратно с ними из Франции. Несмотря на то, что простые люди в Лондоне по-прежнему предпочитают belauded адаптации пьесы Шекспира, Корнеля и Расина и icily приличный имитации как КАТОНА Аддисона и плебейская фолк в Мадриде по-прежнему смаковали пьесы Лопе де Вега и Кальдерон, английские мужчины буквы и испанские мужчины письма были объединены в принятии апологетические тон к ранее драмы, которые приятно их менее выращенной предков. В Англии, как и в Испании сохранённое критик был готов признать, что эти ранее драмы некоторые грубой силы, которая может двигаться необразованные, но он не было желания к отрицать, что они хотели искусства. Например доктор Джонсон, когда он принес из его издание Шекспира в середине восемнадцатого века и когда он решился робкого предложение, что, возможно, так называемые правила театра не были абсолютно непогрешимый, кажется, что чувствовал почти, как будто он принимает его жизнь в его руках.В Италии и в Германии, как и в Англии и Испании мужчины письма поддерживали необходимость соответствующей театральной теории французов потому, что они считают французский быть единственной истинной экспоненты греческой традиции, которая была прямая обязанность каждого драматического поэта слепо следовать. Правила театра как французы, заявила, что они имели только удаленное соединение с греческой традицией; и они состояли главным образом из чисто негативных ограничений. Они сказали драматический поэт он было запрещено делать, и они объявили, что трагедия не должна быть. В соответствии с требованиями французской теории трагедии не должны иметь более или менее пяти актов и оно не должно быть в прозе; Она должна иметь дело только с благородной темы, королевы и короли для своих главных фигур и избегая всех видимых насилия действий или речи и всех других нарушений приличия; Он должен избегать юмора, сохраняя себя когда-либо серьезные и статные и никогда не позволяя любой underplot; и, прежде всего, оно должно разрешать без изменения сцены во время всей игры, и оно не должно позволить время история над более чем двадцати четырех часов.Это были правила в соответствии с которым Корнеля себя тесно и обуздать его бесспорным гением, в результате чего он является Шекспира, «как подстриженные хеджирования является лес,» — по словам черствым британский критик. Подобие virgin декорам обнаруживаемой в елизаветинской драмы, в то время как драма Людовика XIV напоминает скорее удовольствие парк изложены некоторые такие архитектор, как Lenôtre. Французская трагедия была изящная симметрии, но оно не было жирным разнообразием и творческой энергии. Вот добавлена причина, почему он был широко принят в восемнадцатом веке, который был назван «возраст, чья поэзия была без романтики» и «чья философия без понимания». Столетие само, а не пример Франции, не виноват, если он оставил так мало поэтической играет, достойным выжить. Лоуэлл под названием «свою неэффективность для выше достигает поэзии, его очень хорошо разводить что сделал это стесняется поднял голос и покраснела особенности энтузиазма,» позволило столетие сделать свою прозу упругой elegancies социального круга и литературы, которая стремилась отразить эти elegancies. «Неизбежно, как человеческое общение в городах растет более изысканной, комедия будет расти более тонкие,» так де Квинси объявлено; «Он будет строить себя различия характера менее явно определены и особенности манеры более тонкие и неощутимый».II

Результаты (английский) 2:

Повсеместно в Европе современная драма эволюционировали из вне драмы средневековья; но развитие идет медленнее , чем во Франции , в Испании и в Англии; и это тормозящее его эволюции был удачен для французов, так как золотые дни их драматической литературы прибыли только после того, как условия театра стали гораздо менее средневековая , чем они были во время золотые дни испанской и английской драматической литературы , Вполне естественно , что более современная форма игры должны быть приняты в качестве модели поэты других стран, тем более , особенно в начале восемнадцатого века, когда французы были везде принята в качестве вершителей искусства, хранителями вкуса и хранители законов , по которым гений должен был быть поверенный. В Англии пуритане были закрыты местами развлечений и, таким образом , обломался театральные традиции , которые бежали далеко в средние века; а когда снова открыл домики после реставрации, менеджеры должны были ублажать новые пристрастия , которые король и придворные привез с собой из Франции. Даже несмотря на то, простые люди в Лондоне по- прежнему предпочитают пьесы Шекспира до belauded приспособления от Корнеля или Расина и к ледяным пристойные имитаций , как Катон Аддисона, и даже несмотря на то плебей фолк в Мадриде еще пришлась по вкусу пьесы Лопе де Вега и Кальдерона , английские мужчины-оф-писем и испанских мужчин-оф-писем были объединены в принятии примирительный тон в сторону более ранних драмах которые порадовали своих менее культивируемых предков. В Англии , как и в Испании ученый критик был готов признать , что эти ранние драмы имели некоторую грубую силу , которая может двигаться необразованные, но у него не было никакого желания отрицать , что они хотели искусства. Например, доктор Джонсон, когда он принес свое издание Шекспира в середине восемнадцатого века , и когда он решился робкую предположение , что , возможно , так называемые правила театра не были абсолютно непогрешимым, по- видимому, чувствовал себя почти как если бы он берет свою жизнь в свои руки.

в Италии и в Германии, как и в Англии , и в Испании, мужчины-оф-письма сохраняется необходимость в соответствии с театральной теории французов , потому что они считали , что по- французски , чтобы быть единственным истинным выразителями греческой традиции, которой она была безусловная обязанность каждого драматического поэта слепо следовать. Правила театра , как французы объявили их имели лишь отдаленную связь с греческой традицией; и они состояли в основном из чисто негативных ограничений. Они рассказали драматическую поэту , что ему было запрещено делать, и они заявили , что трагедия не должна быть. Для того, чтобы согласовать с требованиями французской теории трагедия не должна иметь более или менее пяти актов , и это не должно быть в прозе; она должна иметь дело только с возвышенной темой, имея королев и королей для своих главных фигур, и избегая всех видимых насилия действий или речи, а все остальные нарушения приличий; он должен отказаться от юмора, сохраняя себя когда - либо серьезным и статный, и никогда не позволять какой - либо тайный замысел; и, прежде всего, он не должен допускать никаких изменений сцены в течение всей пьесы, и она не должна позволять время , затрачиваемое историей растянется на более чем двадцать четыре часа.

Это были правила , чтобы они соответствовали которым Корнель свело себя и обуздать его бесспорный гений, в результате чего он Шекспира " , как обрезанный хеджирование в лес" , - процитировать несимпатичный британский критик. Определенное сходство с девственными лесами является обнаруживаемым в драме елизаветинской, в то время как драма Людовика XIV напоминает скорее прогулочный парк-выложенной каким - то таким архитектором как Lenôtre. Французская трагедия имела изящную симметрию своей собственной, но не хватало жирным шрифтом разновидности и в образной энергии. Вот причина , почему добавила она получила широкое признание в восемнадцатом веке, который был назван "возраст которого поэзия была без романтики" и "философия которого была без понимания." Сам век, а не на французском , например, виноват , если он оставил так мало поэтических пьес , которые заслуживают , чтобы выжить. То , что Лоуэлл под названием "его бесполезность для высших достижений поэзии, ее очень хорошо селекция , что сделало стесняется повысив голос и промытых особенности энтузиазма," позволило века , чтобы сделать его прозу эластичной для elegancies социального круга и для литература , которая стремилась отразить эти elegancies. "Неизбежно, как и человеческое общение в городах становится все более утонченной, комедии будет расти более тонким" , поэтому Де Квинси заявил; "он будет строить себя на различиях характера менее грубо определены и от особенностей манеры более тонких и невесомыми."

II

Результаты (английский) 3:

повсюду в европе современной драмы была разработана из драмы средневековья, но и развития был медленнее, чем в испании и во франции и в англии, и это замедляет темпы ее развития повезло на французском, поскольку золотые дни их драматическая литература прибыл лишь после того, как условия театр стал далеко менее средневековой, чем они были в золотые годы испанский и английский драматической литературы.совершенно естественно, что более современные формы игры должны быть приняты в качестве образца поэтов других стран, особенно в начале XVIII века, когда французы везде были приняты в качестве арбитров искусства, воплощают вкус и блюстителями законов, по которым гений был gaged.в англии пуритан закрыла развлечений и, таким образом, было прервано театральные традиции, что бежал еще в средневековье, и когда playhouses вновь открыта после реставрации, руководители удовлетворить новые likings которой король и придворные не привезли с собой из франции.даже несмотря на то, что простой человек в лондоне, по - прежнему предпочитаю пьес шекспира, чтобы belauded адаптации с корнель или расин и icily красоту подделок как като, эддисон, и даже несмотря на то, что народ в мадриде еще наслаждается плебеев пьесы из лопе де веги и кальдерон, английский литераторы и испанской литераторы были едины в тон с раскается, к которой были рады ранее драм их меньше культивируемых предков.в англии, как и в испании, уроки критик был готов признать, что ранее драмы имеет определенные полномочия, которые могут двигаться, необразованные грубый, но он не желает отрицают, что они хотели.например, доктор джонсон, когда он привез его издание шекспира в середине XVIII века, и, когда он делал робкие предположения о том, что, возможно, так называемых правил театр не были абсолютно непогрешимыми, кажется, почувствовал, как - будто он принимает его жизнь в его руках.в италии, и в германии, как и в англии, и в испании, литераторы сохраняется необходимость соблюдения театральной теории французский, потому что они верят, французы могут только подлинные представители греческой традиции, которой она была святая обязанность каждого драматических поэт следовать слепо.правила театр, как французский объявил их только удаленное соединение с греческой традиции; и они состояли в основном чисто негативным ограничениям.они сказали, что он был резким поэт запрещено делать, и они заявили, что трагедия не должна быть.в соответствии с требованиями французская теория трагедии не должно быть больше или меньше, чем пять актов, и она не должна быть в прозе; она должна касаться только возвышенные темы, имеющие королев и королей его шеф цифры, и избежать все видимые насилия действий или слова, и всех других норм приличия. следует избегать юмора, с себя все серьезные и величественные, и никогда не позволит любому underplot; и, прежде всего, он должен разрешить никаких изменений в сцене в течение всего играть, и он не должен допустить, чтобы сроки по истории, распространяется на более чем через двадцать четыре часа.эти правила, в соответствии с которой корнель в тесноте себя и пресечь его бесспорного гения, в результате чего он является шекспир "как подрезал хедж в леса", - цитируют из несимпатичного британский критик.определенное сходство с Virgin лесу обнаружен в елизаветинская драма, в то время как драму Louis XIV скорее напоминает удовольствие парк определены некоторые такие архитектора, как лен - Tre.французская трагедия была изящная симметрии собственных, но в нем отсутствует смелые разнообразием и творческой энергии.вот еще почему было широко признано, в XVIII веке, который называется "эпоху, чьи стихи без романтики" и ", чья философия не понять." сам век, а не в пример франции, виноват, если он оставил немного поэтично играет заслуживает, чтобы выжить.что лоуэлл "его неэффективности в высших слоях поэзии, ее очень хорошо селекции, чтобы она не повысили голос и смоет черты энтузиазм", позволили сделать его прозы этого века для elegancies из социального круга и по литературе, которая попыталась отразить эти elegancies ".неизбежно, поскольку права секс в городах растет более изысканным, комедия будет расти более тонко ", - так де квинси, объявил"; он будет опираться на различия менее грубо определить характер и особенности манеры, более тонкий и impalpable ".II